[je-het]

Название: Без названия
Автор: Evelyn Prechan
Фандом: Sore wa, Totsuzen, Arashi no you ni
Пейринг: Фукузава Такума/Макино Сахо (Ямашита Томохиса/Аясе Харука)
Рейтинг: R
Жанр: ангст

Она приходит к нему по вечерам, в сумерках, в те минуты, когда в комнате можно читать книгу, не щурясь. Она не включает свет. Ложится на кровать, не снимая одежды, просто скидывая, как попало, разношенные кеды на пол и ждет, как кошка хозяина - долго, молча, неподвижно. Ей нечего делать в этой квартире – все книги давно прочитаны, телевизор молчит, к тому же она устала после дня на ногах – и поэтому ей не в тягость часы ожидания. Комнату наполняет темнота, ее глаза постепенно привыкают к ней и она видит, как скользят уличные огни по полу.
В конце концов, она засыпает. Сон ее тревожен и чуток, словно она скользит по поверхности воды и не может ни нырнуть, ни выбраться – и просыпается от чуждых, ненужных звуков за окном, но сразу проваливается в сон опять.
Он приходит, когда Сахо устает бодриться и спит, забыв обо всем, даже о том, зачем пришла. Даже уличные фонари погасли, и квартал накрывает полная тишина, поэтому он старается тихо закрывать дверь и на ощупь ставит кроссовки на пол. Он мог бы и не беспокоиться, но не в характере Такумы быть безрассудным, поэтому он легко ступает по полу, забирается на ступеньки и подходит к кровати, глядя на свою подругу, сестренку, Сахо. Она спит на боку, приоткрыв рот. Очертания ее тела идеальны для того, чтобы лечь рядом, прижаться грудью к ее спине и обнять за талию. Может быть, она этого и хотела, но Такума любит сам принимать решения. Поэтому он достает из шкафа запасной футон и пока раскладывает его на полу, решает не раздеваться – ночами здесь очень холодно.
Когда он думает о Козуэ – ее улыбке и сердитом лице, о том, как она неловко и напряженно танцует, держа спину прямо, у него внутри все сжимается от отчаяния. Как бы он хотел смотреть сейчас на нее, сидя рядом. Она бы лежала там, где Сахо, и он обнимал ее, чтобы она не ушла под утро, как сон.
Сахо просыпается, холодный воздух заставляет ее вздрогнуть. Она поворачивается и видит Такуму, спящего на футоне, закрывшегося тонким одеялом с головой. Она потирает замерзшие плечи, чувствуя, как внутри мгновенно закипает злость: ну почему, почему он решил спать на полу, вместо того, чтобы лечь с нею рядом. Она бы согрела его, как могла, как хотела, не сдерживаясь – к черту, к черту! – когда он так близко. В этой маленькой квартирке до него всего два шага, но и их она сделать не может. Его равнодушие, его братская забота держат на расстоянии.
Но все же попытается.
Она встает с кровати и подходит к нему, подкрадывается на цыпочках, чтобы не разрушить зыбкий сонный морок. Она садится рядом, поджав под себя замерзшие ступни, и проводит теплой ладонью по его щеке.
Теперь ей все равно.
Его глаза внезапно открываются – темные, внимательные – и в них нет ни следа сна.
- Сахо, - говорит он спокойно. - Зачем ты пришла сюда?
Она отдергивает руку как от раскаленной плиты.
- Зачем… - говорит она, скрывая волнение за раздражением. - Я так долго ждала тебя, Такума! Где ты был все это время?
- Ты волновалась, Сахо, - отвечает он, вздохнув. – Но все в порядке. Я же здесь.
«Дома», говорит он про себя, «со мной» - думает Сахо, переживая острую вспышку радости.
Он потягивается со сна, зевает, нисколько не стесняясь ее, трет рукой глаза. Сахо смотрит на него пристально, не отрываясь.
- Да, волновалась, - говорит она упрямо. – И не говори так спокойно, Такума! Я ждала тебя целую неделю. Ты мог позвонить, ты знал, где меня можно найти. Просто не захотел, - добавляет она горько и опускает голову.
Они молчат, и в тишине отчетливо слышен шум проходящего поезда недалеко, крики подростков, идущих в школу. Такума боится, что его мысли слишком громкие, и тоже слышны в этой маленькой комнате.
Он поворачивается на бок, облокачивается и пристально смотрит ей в глаза. Сахо теряется от его взгляда, но тут же недовольно хмурится.
- Не смотри на меня так, - говорит она. – Ты… был у Козуэ-сан? – добавляет она осторожно.
В конце концов, Такума пошел туда только из-за нее самой.
Сахо думает об этом, еле сдерживаясь, чтобы не ударить кулаком об стену.
Такума должен быть ей благодарен, должен, должен… А вместо этого разговаривает с ней как с ребенком.
- Я был, - говорит он и смотрит в пол. Уголки его губ чуть подрагивают так, что, кажется, будто он сейчас улыбнется.
Сахо замирает.
- Я был там, и знаешь… Она сказала, что нам лучше пойти разными путями.
Уголки его губ подрагивают так, будто он сейчас заплачет.
Сахо не знает что сказать – молчит и цепенеет, пытаясь пережить шок от неожиданных слов.
Он усмехается, ложится на спину, прикрывая глаза рукой, и снова замирает. Мимо дома проходит крикливая тетка, ее громкий говор, похожий на воронье карканье, проникает в комнату и заставляет Сахо вздрогнуть.
- Она отказалась быть с тобой? – спрашивает она, садясь ближе. Сахо не верит своим ушам. Такума, отказавшийся от того, чтобы танцевать, от того, чтобы преподавать, от своей девушки, от друзей, и пришедший к этой женщине с желанием любить ее… был отвергнут? Злость вскипает у нее в груди, и она сжимает кулаки, пытаясь сдержаться, но слова вылетают изо рта почти против ее воли:
- Эта старуха… ничего не понимает!
- Не говори о ней так, - вырывается у него.
- Она не понимает, от чего отказалась, - твердо говорит Сахо, сузив от злости глаза.
Такума продолжает молчать – ему нечего ответить на это. Он не вправе судить женщину, которую он все-таки, все еще… Хоть это и больно.
Сахо смотрит на него особенно пристально, и вдруг наклоняется так низко, что кончики их носов соприкасаются.
- Я ведь так люблю тебя, Такума, - говорит она жарким, отчаянным шепотом. – Почему ты выбрал ее?
Такума щурится, потому что ее лицо расплывается у него перед глазами. Он не хочет ничего отвечать – Сахо не нужны слова, она просто хочет высказать ему свое отчаяние, и Такума не хочет мешать. Поэтому он только вздыхает.
Но Сахо больше не нужны разговоры. Она поворачивает голову, заправляет прядь волос за ухо и мягко касается его губ.
Целует его.
Такума ждет. Он удивлен, и собирается сказать ей, что все бесполезно, что он не хочет разбить ей сердце, как уже разбили ему, что лучше бы…
Пока он ждет, Сахо внезапно смелеет, размыкает его губы своим языком и целует его по-настоящему.
Это поцелуй влюбленных, лежащих на одной кровати и изнемогающих от желания, поцелуй супругов, после вечера с вином и свечами, поцелуй двух любовников, испуганный, отчаянный и горький. Это не тот поцелуй, который должны знать губы невинной школьницы.
Она поднимает голову и испытующе смотрит на него. В ее потемневших глазах – гамма эмоций, но нет и следа невинности.
Такума думает о том, что она точно знает, чего хочет сейчас.
В отличие от него самого.
- Я ничего не могу тебе дать, - говорит он, неосознанно проводя языком по губам. – Я не смогу быть с тобой.
- Но я же уже ничего не прошу, Такума, - отвечает она шепотом. – Я уже ничего не прошу, потому что устала от твоих отказов, просто… будь со мной сейчас. Пожалуйста.
Он лежит на спине и смотрит на нее снизу вверх, слушает тишину, осознает ее слова. Отсюда видно, как волосы шторкой закрывают ее хмурое, взволнованное лицо, как бьется жилка на шее. Она ждет его слов, но Такума решает ничего не говорит. Слова ранят, слова запечатывают, слова обязывают.
Его руки будут более красноречивы сегодня.
Такума кладет руку ей на бедро, обтянутое тканью спортивных штанов. Проводит по нему, от колена и выше и слышит, как Сахо вздыхает – от неожиданности и волнения. Она понимает его движение по своему, и, приподнявшись, садится на него сверху – и Такума чувствует ее тяжесть и тепло. Ее сильные ноги крепко сжимают его бедра, так что у него нет шанса вырваться. Но Такума уже принял это, когда попробовал на вкус ее поцелуй.
Их руки сталкиваются, когда они раздевают друг друга. Сахо спешит, запускает руку под просторную футболку Такумы, ей не хочется тратить время на игры в невинность и застенчивость, она хочет получить то, чего так долго ждала. Ее руки холодные, так что Такума вздрагивает, но за минуту согреваются о его горячую кожу. Она быстро, суетясь, расстегивает его ремень, тянет язычок молнии джинсов вниз, затем, спохватившись, снимает с него футболку и кидает ее на пол. Такуме сразу становится холодно.
Он решает, что позволяет ей слишком много, и отводит настойчивые руки от своего тела. Спускает с ее плеч бесформенную толстовку – один рукав за другим, и, снятая полностью, она неаккуратно падает на пол.
Это похоже на чудо – как бесформенный силуэт за секунду меняется на стройные, знакомые очертания ее тела, будто вырезанного из плотной бумаги. Она уже неспокойно дышит, и ее глаза сияют в темноте.
- Такума, - говорит она внезапно, наклоняется и целует его, накрыв лицо волосами.
Он смотрит, как она порывисто снимает с себя майку, белье – все стремительно летит на пол. Он смотрит, но больше не хочет смотреть и тянется руками к теплой коже, к такому желанному телу, и все – для него одного.
Такума тянет руку вверх, проводит по животу – от пояса и выше. Сахо выгибается под его прикосновениями, выдыхает и смущенно, неловко улыбается. Он берет ее грудь в свои ладони – держит на весу, поглаживает пальцами. Сахо закусывает губу и подается вперед, когда он сжимает ее особенно сильно.
Такума давно чувствует себя готовым ко всему, что угодно, но теперь уверен, что готова и Сахо.
Поэтому он просто садится и опрокидывает ее на спину. Сильными, уверенными движениями он гладит ее грудь, спускается вниз и берется за пояс штанов.
- Я сама, - внезапно говорит Сахо хрипло, убирает его руку и стягивает с себя остатки одежды. Такума, стоя на коленях, ждет, и отмечает, как дрожат ее пальцы.
Она откидывается на кровать, полностью обнаженная, раскрытая перед ним, и Такума чувствует неловкость. Не вовремя он вспоминает, как называл Сахо сестрой, и обещал защищать от всех, кто захочет сделать ей больно, и теперь сомнения в его голове начинают звучать еще громче.
Заглушая даже сумасшедшее желание.
И тогда Сахо помогает ему. Она берет его ладонь и настойчиво, сильно тянет его за руку, на себя.
И Такума сдается.
Как отпадают его последние сомнения, так и джинсы, снятые наспех, падают рядом со смятой футболкой – на пол, где им сейчас самое место. Он начинает ее целовать – подбородок, шея, плечи. Его руки скользят по ее горячему телу, пробуя, согреваясь, прося разрешения. Сахо подается вперед и вздыхает. От прикосновений губ Такумы по ее коже бегут мурашки – к низу живота. Он поднимается и целует ее за ухом, оставляя влажный след – мурашки собираются на пояснице, и Сахо тянет подняться, будто на простынях насыпаны крошки от печенья. Она неуверенно кладет руки на его спину, пробегая пальцами по позвонкам, осторожно ощупывает движущиеся мышцы. Кожа у Такумы прохладная, но под ее прикосновениями начинает теплеть почти сразу. Он движется осторожно, но уверенно, и теперь его руки осторожно проскальзывают с талии на постель – там, где ее кожа прижимается к нагретым простыням. Такума проводит руками по ее коже – вниз, разделяя ее тело и тепло постели, и осторожно приподнимает ее ягодицы. Сахо вздыхает от неожиданности, подается вперед и натыкается на его взгляд.
Теперь она видит свое отражение в темных зрачках Такумы. Они смотрят друг на друга одинаково и дышат в унисон.
Такума прижимает ее бедра к своим и медленно берет ее.
Сахо вздыхает и двигается ему навстречу. Такума сосредоточен и взволнован так, как никогда в жизни, как ни с одной девушкой. Ни разу ему не хотелось быть настолько осторожным, лучшим… На этом он перестает думать, и начинает остро ощущать: острый, горячий запах, еле заметную шероховатость кожи, горячий живот и прохладный воздух, овевающий их тела.
Движущиеся вместе, согласно, плавно.
Сахо кладет ладони на затылок Такумы и сильно, требовательно прижимает его к себе. На мгновение она замирает, увидев его взгляд, но потом скользит языком по его пересохшим губам и целует его. Такума впивается в ответ жадно, отчаянно, будто только ждал сигнала, и они с неуверенной страстью трогают друг друга языками, отстраняясь и целуясь снова, так как их тела, соединяясь на мгновение каждым кусочком кожи, разделяются и покрываются мурашками от холода.
Дыхание Такумы обретает голос, превращается в глухой стон. Он закрывает глаза – от этого все ощущения обостряются, и он двигается еще настойчивее. Дрожь пробегает по его спине, когда Сахо впивается ногтями в его спину и вжимается коленками в его бока, отвечая на его страсть. Он открывает глаза, и видит, как она смотрит на него – и не видит, как приоткрыт ее рот, из которого вырываются рваные вздохи, и как двигается ее грудь…
Он опускает руку, сжимает темный сосок и с замиранием сердца смотрит, как Сахо запрокидывает голову. Она обхватывает его ногами и сжимается внутри так сильно, что у Такумы темнеет в глазах, он двигается сильно, быстро, а потом его целиком обжигает удовольствием, и он теряется, и даже, кажется, громко стонет…
Его будит сквозняк, гуляющий по комнате. Сквозь дремоту он чувствует щекотные касания тонких пальчиков, вольно, игриво гуляющих по его спине. Он приподнимает голову, и касания исчезают. Когда он приоткрывает глаза, Сахо смотрит на него с тревожным любопытством.
- Я думала, ты заснешь, - шепчет она, закусив губу.
Он мотает головой, не в силах говорить, и отстраняется от нее, разъединяет их тела. Холод охватывает его в ту же секунду, и поэтому он тянется за сбитым одеялом, и устроившись рядом, укрывает их обоих.
- Это как танец, - вдруг говорит Сахо. – Ты лучший танцор. Пусть ты эгоист. Но никто не может быть лучше тебя.
Такума вспоминает плавные движения ее бедер, скольжение рук, и уже открывает рот, чтобы сказать ей… Но что-то останавливает его, и он замолкает, прислушиваясь к словам в своей голове.
Смущение. И теперь оно больше, чем раньше. Теперь, когда он видел, ощущал ее всю, Такума чувствует, что на него сваливается огромный груз чувств, которые он не сможет поднять. Не сможет вынести.
Поэтому он считает до десяти и нехотя поднимается.
У него кружится голова и ноют все мышцы, тело требует покоя, любви, Сахо смотрит на него встревожено, и Такума знает, что лучше бы ему остаться здесь, в теплой постели, в теплых объятиях любящей его девушки…
Он эгоист. Но он честный эгоист.
Поэтому Такума начинает одеваться. Сахо тут же садится в постели и смотрит на него растерянно и сердито.
- Куда ты? Останься здесь, я приготовлю тебе поесть и мы могли бы…
Она закусывает губу, и от одной мысли, от слов, что повисли в воздухе, все тело Такумы обдает жаром. Но он сдерживается и только туже застегивает ремень.
- Мне нужно на репетицию. Да. Хочешь, приготовь себе поесть, но лучше не жди меня.
На этих словах она садится и обхватывает колени руками.
- Почему нет? Я могу ждать тебя до вечера, мне все равно нечего делать, и…
- Я не приду сегодня.
Он не обманывает ее. Он все обдумал, сумка собрана, и стоит у двери в квартиру. Но Сахо упрямо мотает головой, как ребенок, который не хочет слышать то, что ему не нравится.
- Куда ты поедешь? Лечиться? Напиши мне, когда приедешь, и я приду. А, у меня есть ключи, я ведь могу прийти просто так?
- Конечно, - глухо говорит Такума. – В любое время. И не слушай Касе, он все время ворчит, когда ты приходишь, просто не обращай внимания, и он перестанет.
- Я знаю, - говорит она, и улыбается.
Такума минуту смотрит на нее и подбирает слова. То, на что она надеялась, не случилось. Чудес не бывает, хочется сказать Такуме, он не принц, который полюбит ее после первого поцелуя, они не смогут жить долго и счастливо, и пусть она лучше забудет…
- Тебе лучше забыть это, - говорит он, и, отворачиваясь, тянется за курткой. Ему легче говорить, не глядя, поэтому он продолжает: - И меня забыть тоже. Ты же знаешь, я буду отвратительным бойфрендом, так что лучше им совсем не быть.
Он надевает толстовку, не глядя на нее. Тишина становится напряженной, и когда он уже готов повернуться, Сахо тихо говорит:
- Я все равно не забуду.
Он целует ее на прощание, уже думая о том, что он будет делать там, далеко… Мысли о Козуэ опять его ранят, но он гонит их и смотрит в глаза Сахо с братской нежностью.
- Я позвоню, - говорит он, - когда приеду. А ты накройся, а то замерзнешь. Надо было купить обогреватель.
Он берет сумку и выходит из квартиры, не подозревая, что Сахо лежит и раз за разом повторяет его «было».
Он не звонит ей очень долго, так что Сахо решает прийти сама. Она приезжает в квартиру на последней электричке, входит в темную комнату осторожно, боясь разбудить Касе, если он там. Никого нет, и в этот момент она понимает, что Касе тоже уехал. Сахо готовит себе рис, смахивает пыль с мебели и ест, сидя на полу, грея ноги под котацу. Первую ночь она спит, обняв подушку, и ей кажется, что на простынях все еще чувствуется запах Такумы.
Она начинает приходить каждую неделю - ночевать, проводить дни, слоняться без дела, смотреть телевизор и делать уборку. Иногда она заглядывает в дорогие альбомы с фотографиями, стоящие на полке, но они ей кажутся скучными, так что скоро они зарастают пылью.
Ей зарастает вся квартира. Проходит время, и Сахо забывает заходить, заглядывает все реже. Ей не хочется наводить порядок, она просто приходит и ложится, одетая, на кровать, вслушивается в ночные звуки. Иногда она думает о Такуме, вспоминает его касания, горячее дыхание, и мечтает, что тогда, когда он приедет…
Она приходит даже тогда, когда однажды решается позвонить ему, несмотря на уговор – и голос в трубке говорит ей, что «такого номера не существует». Сахо стирает номер из памяти телефона и продолжает ждать.
Она продолжает приходить в эту нежилую квартиру, все еще не желая понимать, что он не вернется.